Пешкова, Надежда Алексеевна

Надежда Алексеевна Пешкова (урожденная Введенская; по прозвищу «Тимоша»; 1901, Томск — 10 января 1971) — невестка Максима Горького, жена его сына Максима Пешкова. По обвинению в убийстве её мужа из любви к ней был расстрелян Ягода.

Биография

31 мая 1956 года Анна Ахматова произнесла такие слова^[1]:

Наше время даст изобилие заголовков для будущих трагедий. Я так и вижу одно женское имя аршинными буквами на афише".
И Анна Андреевна пальцем крупно вывела в воздухе:

«Тимоша».

— Анна Ахматова, 31 мая 1956 года^[1]

Юность

Дочь известного томского врача-уролога, профессора Алексея Андреевича Введенского.^[2] По желанию отца в возрасте 17 лет был отдана замуж за ординатора отца доктора Синичкина (Синицын). Подруга дочери Шаляпина^[3], с которой вместе училась в Вахтановской студии.

О её происхождении рассказывала дочь Марфа: «Их было восемь детей — мама предпоследняя. Когда ей исполнилось двенадцать лет, семья переехала в Москву [из Томска], поселилась на Патриарших прудах в двухэтажном доме — теперь на его месте стоит знаменитый дом со львами. На втором этаже тогда была квартира, на первом — отец лечил больных, а позднее и раненых, когда началась Первая мировая война. Трое из восьми детей тоже стали врачами и помогали отцу. Надежда училась во французской гимназии на Суворовском бульваре. Ее мать умерла в 1918 году от „испанки“ — отец остался с детьми. Моя мама тогда была на выданье. Отец заболел, считал, что у него рак, и спешил устроить свою красивую девочку. Был у него ординатор, влюбленный в Надежду, дарил цветы, конфеты. Отец настоял на замужестве. Венчались они в церкви в Брюсовском переулке. После свадьбы жених напился, невеста так испугалась, что выскочила из окна и убежала. На этом все кончилось. Она сказала, что не может находиться с ним в одной комнате.
С Максимом Пешковым она встретилась ещё школьницей на катке, который был рядом с ее домом. Когда Максим узнал, что она состоит в браке, но никогда не жила со своим мужем, то начал ухаживать за ней. Они встречались, но она отказывалась выходить замуж. Максим познакомил ее с отцом [Горьким], она понравилась. В 1922 году он уговорил ее съездить вместе с ним и Алексеем Максимовичем за границу»^[4][5].

Брак с Пешковым

В 1922 году Максим уехал к отцу в Италию вместе с будущей супругой. Поженились они в Берлине.

Писать о Максиме — трудно. Он находится около своей жены, стараясь держаться как только можно ближе к ней — будто все ещё не уверен в реальности своего брака и Тимошина бытия. Тимоша — славная штука, очень милая.

— Из письма Максима Горького, 1921 год, Берлин

Кроме того, Горький назвал её за молчаливый характер в одном из писем «красивым растением»^[6]. Прозвище «Тимоша» она получила от свекра. Ирина Гогуа рассказывает: «она как-то вышла к столу подстриженная, с короткими волосами. Горький посмотрел и сказал: „Совсем как Тимоша“. С тех пор и пошло». Фаина Раневская уточняет: «В 1922 году Горький уехал со своим сыном и невесткой в Италию. Там очаровательная молодая Надежда Алексеевна, следившая за европейской модой, решила отрезать свою роскошную косу. На следующий день короткие волосы выбились из-под шляпы. Горький, увидев это, заметил, что раньше в России кучеров звали Тимофеями — их кудри торчали из-под шапок. Так и осталось за Надеждой Алексеевной это имя — Тимофей, Тимоша»^[1]. По семейной версии, волосы ей отрезали после тяжелой формы сыпного тифа^[7].

О её личности Гогуа, крестница Енукидзе, отзывается не очень комплиментарно: «Она была совершенно обворожительна. Екатерина Павловна говорила, что с ней по Италии просто нельзя было ходить. Она тогда красилась в блондинку, и итальянцы, завидев её, кричали: „О, блонда, о, блонда!“ Должна сказать, что она была не очень умна, но все тайны „мадридского двора“ она, конечно, унесла с собой»^[8].

Семья, пожив в Германии, не получила визу, поэтому переехала в Чехословакию, откуда перебралась в Италию. В Италии она начала заниматься живописью.

От их брака родились дочери Марфа (1925, Сорренто), в будущем — замужем за сыном Берии, и Дарья (1927, Неаполь). Симпатия к ней свекра вызывала слухи.

Е. И. Краснощёкова занималась изданием сочинений Всеволода Иванова в 1970-х годах: «Я включила в том один из рассказов Иванова. Новелла как новелла. Но вдруг я обнаружила, что об этом рассказе существует восторженный отзыв Горького. Тогда я спросила у вдовы — Тамары Владимировны Ивановой: „Отчего Горький пришел в такой восторг Это же не из лучших произведений вашего мужа“ Она усмехнулась и сказала мне: „Тут все дело в сюжете. Ведь это рассказ о деревенском снохаче… А Горький в то время был без ума влюблен в Тимошу…“»^[1].

Нина Берберова, в то время жена Ходасевича, в своей книге «Железная женщина», посвященной Муре Будберг (сожительнице Горького) упоминает о ней в нескольких эпизодах того времени, не высказывая каких-либо оценок.

В «Архипелаге ГУЛАГ»^[9] описывается прибытие Горького и его спутников на Соловки: «Это было 20 июня 1929 года. Знаменитый писатель сошел на пристань в Бухте Благоденствия. Рядом с ним была его невестка, вся в коже (черная кожаная фуражка, кожаная куртка, кожаные галифе и высокие узкие сапоги), живой символ ОГПУ плечо о плечо с русской литературой». Тимоша оставила нам своё воспоминание о поездке в этот концлагерь: «Изумительный вид на озеро. Вода в озере холодного темно-синего цвета, вокруг озера — лес, он кажется заколдованным, меняется освещение, вспыхивают верхушки сосен, и зеркальное озеро становится огненным. Тишина и удивительно красиво. На обратном пути проезжаем торфоразработки. Вечером слушали концерт. Угощали нас соловецкой селедочкой, она небольшая, но поразительно нежная и вкусная, тает во рту»^[10].

В 1932 году семья вернулась в Москву. 11 мая 1934 года её муж умер после воспаления легких, причиной которого, по некоторым сведениям, стало то, что помощник и секретарь Горького Пётр Крючков выпивоху Максима крепко напоил и 2 мая 1934 года «забыл» на улице.

Ягода

Истинная природа её отношений с Генрихом Ягодой является недоказанной. В 1938 обвинение в убийстве сына Горького (как и самого Горького) было предъявлено на Третьем Московском процессе Г. Г. Ягоде и П. П. Крючкову. Ягода признал себя виновным и утверждал, что делал это из «личных соображений» — влюблённости в жену Максима, которая после смерти мужа была некоторое время его любовницей. Ягода и Крючков были расстреляны.

Крючков рассказывал в своих показаниях: «…сторона линии Ягоды в доме Горького заключалась в стремлении быть постоянно в курсе того, о чем говорят члены Политбюро, бывающие у Горького. Проще говоря, Ягода в своих целях практиковал внутреннюю слежку за членами Политбюро. Обычно он на эти встречи не приглашался. Роль такого рода информаторов Ягоды играли, в частности, я и Тимоша. Как правило, каждый раз, как только члены Политбюро уезжали от Горького, Ягода в тот же день или на следующий приезжал или звонил мне по телефону, спрашивая: „Были Уехали О чем говорили За ужином говорили О нас говорили Что именно“»^[11]

Неизвестно, соответствует ли действительности обвинение в любовной связи: Ходасевич (хорошо знавший Максима и Крючкова) и многие современные исследователи находят это вполне правдоподобным. Валентина Ходасевич пишет: «Жена Максима, Надежда Алексеевна, по домашнему прозвищу Тимоша, была очень хороша собой. Ягода обратил на нее внимание. Не знаю, когда именно она уступила его домогательствам. В ту пору, когда я наблюдал ее каждодневно, ее поведение было совершенно безупречно»^[12].

Жена Алексея Толстого, Крандиевская, вспоминала сцены на горьковской даче: «По ступенькам поднимался из сада на веранду небольшого роста лысый человек в военной форме. Его дача находилась недалеко от Горок. Он приезжал почти каждое утро на полчаса к утреннему кофе, оставляя машину у задней стороны дома, проходя к веранде по саду. Он был влюблен в Тимошу, добивался взаимности, говорил ей: „Вы меня ещё не знаете, я все могу“. Растерянная Тимоша жаловалась…»^[11][13]

Валентина Ходасевич рассказывала, что после смерти сына для Горького была организована поездка на Волге, чтобы отвлечься, и Ягода организовал себе каюту рядом с каютой Тимоши. Она резко и категорически отказалась от такого соседства, в итоге Ягода предпочел вообще остаться на берегу^[7].

По свидетельству наседки Ягоды в камере тот очень беспокоился и спрашивал о своей жене — и о Тимоше. В книге Г. Герлинга-Грудзинского «Семь смертей Максима Горького» говорится, что никаких оснований верить обвинительному акту нет.

Также озвучивалась её связь с известным маршалом: "Тухачевский вступил в связь с любвеобильной «Тимошей» (так звали ее близкие) с намерением использовать ее для своих целей — в том числе и для негласной связи с Ягодой, но быстро в ней разочаровался. (…) Лидия Норд (Северная), сумевшая эмигрировать во Францию и написавшая там воспоминания о Тухачевском, оставила интересную зарисовку беседы маршала, снятого с должности зам. наркома, и его близкого друга Гамарника, начальника Политуправления РККА (…) «Бабы тебя сильно подвели — эта твоя блондинка, Шурочка. И „веселая вдова“ — Тимоша Пешкова». — «Со Скоблиной я уже несколько лет тому назад порвал, — ответил Тухачевский, — а за Надеждой Алексеевной больше ухаживал Ягода, чем я»^[14]".

Заметное место занимает Тимоша и в позднем периоде жизни А. Н. Толстого. «Именно ей и двум её дочерям, внучкам Горького Марфе и Дарье, читал Толстой историю про плохо воспитанного мальчика с длинным носом и девочку с голубыми волосами. Тимоша была не слишком на неё похожа — простосердечная, кроткая, неизбалованная и в семейной жизни несчастливая. Познакомившись с ней ещё в Сорренто в 1932 году („С Тимошей — по узким ступенчатым улицам“), Толстой потерял голову (…). И когда весной 1934 года умер муж Тимоши Максим, действия Толстого сделались особенно решительными, а намерения очевидными, что и имел в виду Тимошин свёкор, иронически призывая Толстого ограничить все формы духовного общения с чужеродными женщинами общением с единой и собственной женой. Жаловалась ли Тимоша Наталье Васильевне [Крандиевской] на настойчивые ухаживания со стороны её мужа — вопрос открытый, но взаимностью Толстому она не отвечала, хотя вместе их иногда видели. (…) Граф был настроен серьёзно, и невестка Горького была для него не просто увлечением. После без малого двадцати лет совместной жизни с Крандиевской он твёрдо собирался сменить жену…»^[15].

Вяч. Вс. Иванов писал о Тимоше: «Я видел каждого из её мужей (или друзей — не со всеми она успевала расписаться) после Макса. Их всех арестовывали»^[16]. Биограф Толстого добавляет: «Толстой мог пополнить этот ряд. Но его вовремя предупредили». По рассказу Ираклия Андроникова Иванову — «ему объяснили, что этого делать нельзя». Вывод биографа — эпоха мифологизировалась, и понять, отстал ли Толстой от Тимоши потому, что ему так велели, или же она сама решительно отвергла его, доподлинно неизвестно. Известно точно одно: он страдал^[15]. Он уезжал за границу вслед за Пешковой, вернувшись, был мрачен и засел за работу. И тогда Крандиевская ушла из дома сама (август 1935 года) с воспитательной целью, но секретарша Людмила стремительно заняла опустевшее место и стала следующей женой писателя.

Вдова

После смерти мужа, а затем и Горького, осталась жить с его семьей в особняке Рябушинского (знаменитом доме Шехтеля) у Никитских ворот. Жила и в районе деревни Неприе на Селигере.

Накануне войны Надежда собралась выйти замуж за академика И. К. Луполла, директора Института мировой литературы. С ним она познакомилась, когда устраивала Музей Горького в Москве, которым он тоже занимался. По указанию дочерей Тимоши, это был первый ей близкий человек после смерти мужа. В доме он у них не бывал, они просто встречались. Луполл пригласил ее в Тбилиси, на торжества по случаю юбилея Шота Руставели, после чего они поехали отдохнуть в дом писателей под Тбилиси — Сагурава, где его и арестовали. В Москву она вернулась уже одна, и хлопоты ей не помогли^[7]. Он был репрессирован и умер в 1943 году. «От жалкой участи „чесира“ (члена семьи изменника Родины) ее избавила свекровь Екатерина Пешкова и давняя дружба с деятелями на Лубянке»^[17].

После войны с ней жил архитектор Мирон Мержанов (вероятно, в промежутке между 1948 (предыдущим своим арестом) и 1951; по другим указаниям, в 1946 году — однако это не совпадает с его биографическими данными). Арестован он был прямо в доме Тимоши, на глазах ее дочери^[7].

В 1953 году не состоялся ее брак с инженером Владимиром Ф. Поповым, бывшим мужем одной из дочерей Калинина — по аналогичной причине.

Дочь Тимоши рассказывала: «После смерти отца и деда любой мужчина, который приближался к ней, был обречен. (…) Мать при этом не трогали, зато вокруг нее оставляли „выжженную землю“. У мамы была приятельница, которая была вхожа в высшие круги власти, и перед самой смертью, уже в наше время она рассказала, что Сталин сам имел виды на мать и предлагал ей соединить судьбы (он действительно часто приезжал к Горькому в Горки, и всегда с букетом цветов). И потому убивал любого, кто к ней приближался. Но я бы не исключала мотив мести Горькому за его вроде бы предательство. Ну и к тому же, о Ленине Горький написал книгу, а все-таки о Сталине — нет»^[5].

Во время войны была в эвакуации в Ташкенте, где работала в госпитале и встретилась с братом Дмитрием (3 января 1887 — 11 сентября 1956), известным врачом^[18]. Сначала в Ташкент, к её сестре, отправили девочек Дарью и Марфу, потом туда приехала сама Тимоша и ее свекровь Екатерина Пешкова^[19].

В свои приезды в Россию у нее останавливалась Мура Будберг, которую она вместе со свекровью вскоре после смерти Максима Пешкова навестила в Лондоне, убедив привезти архив.^[20]

Илья Глазунов, описывая свой визит в дом Горьких в 1957 году, упоминает, что спутником жизни Надежды тогда был «друг» по имени «Александр Александрович»^[21].

Жила в особняке Рябушинского (архитектор Ф. О. Шехтель) до 1965 года, последние 20 лет из них посвятила созданию музея Горького, созданному практически на ее энтузиазме.

Художник

Была членом союза художников СССР. Учиться живописи начала в Италии вместе с мужем, в творческой обстановке горьковского особняка, где отдыхали и художник Валентина Ходасевич, и Бенуа.

Её любимым жанром был портрет. Изображения Горького и его друзей кисти Пешковой украшают стены музеев Горького в Москве, Н. Новгороде, Казани и проч. Выставка картин Пешковой была устроена на Патриарших прудах. Там были портреты М. Ф. Андреевой, Н. Е. Буринина, Ф. Раневской, И. Вольнова, Л. Толстой, Л. Тихонова, Вс. Иванова^[7].

Павел Корин не только написал ее портрет (см. ниже), но и давал ей уроки. «Надежда Алексеевна нашла в Корине ценителя ее художественного дарования — под его руководством Пешкова с увлечением занималась живописью. В 1937 году она написала портрет с Прасковьи Тихоновны [жены Корина] в чувашском наряде, хранящийся ныне в Чебоксарах в Чувашском государственном художественном музее^[22]. Портрет приобретен у Марфы Максимовны — дочери Н. А. Пешковой — в 1976 году»^[23].

Летчик М. М. Громов вспоминал^[24]: «Надежда Алексеевна была обаятельной, очень женственной и интересной, женщиной высокой культуры. В её доме часто собиралось очень интересное общество: писатели, художники, артисты, музыканты… Она всегда была окружена передовыми людьми нашего искусства и науки. Особенно близок к их семье был Павел Дмитриевич Корин, которому в своё время покровительствовал Максим Горький. Сама Надежда Алексеевна тоже была художницей. Как-то она написала портрет моей жены в костюме амазонки. Портрет был настолько удачно написан, что был показан на одной из выставок московских художников в Центральном выставочном зале города Москвы. Их общество было всегда интересно и, главное, многообразно и содержательно. К тому же мы были соседями по даче, и это обстоятельство также сближало и способствовало частым встречам. Непринуждённые разговоры у камина в зимние вечера вносили в жизнь много прекрасного и вспоминаются до сих пор».

28 мая 2004 г. в Аукционном Доме «Гелос» прошли торги по коллекции книг из личной библиотеки Н. А. Пешковой^[25].

Портрет Корина

Портрет Пешковой работы знаменитого советского портретиста Павла Корина — единственный женский портрет, созданный художником (1940, ГТГ, Дом-музей П. Д. Корина, холст, масло. 140 х 126 см. Слева внизу подпись: «Павел Корин 1940». Поступил в 1945 от МЗК; приобретен у автора. (27769). Подготовительные работы к портрету находятся в ГТГ, см. кат. N 116—121).

С Горькими Корина связывали важные отношения. Максим Горький, прослышав о молодом художнике, посетил его мастерскую и долго рассматривал этюды будущей картины «Реквием». Именно Горький и предложил тогда дать ей другое название — «Русь уходящая», которое стало «прикрытием» для проправославного сюжета. Тогда же, в 1931 году, Корин познакомился с Тимошей — на следующий день после визита в мастерскую Горький пригласил Корина и его брата в свой дом на М. Никитскую. «Здесь Корин и встретился с Н. А. Пешковой. Художник был поражен ее красотой, ее разносторонними духовными интересами. Н. А. Пешкова проявляла глубокий интерес к искусству, сама занималась живописью. Возможно, тогда и возникло у Корина решение написать ее портрет. Первая зарисовка к будущему портрету Н. А. Пешковой помечена декабрем 1934 года и была сделана в Крыму (Тессели). В 1935 году Надежда Алексеевна вместе с Павлом Кориным отправилась в заграничную поездку, они осматривали художественные сокровища Парижа и Лондона. Затем Корин делал эскизы в Горках под Москвой (сентябрь, 1936). И ещё было множество зарисовок, прежде чем художник пришел к окончательной композиции портрета и нашел естественное положение фигуры, рук, окружающих предметов». Два с половиной месяца братья Корины жили у Алексея Максимовича Горького в Сорренто. Здесь П. Д. Корин написал с него портрет.

Портрет Пешковой в 1940 году вышел у художника после работы над портретом Алексея Толстого, который после смерти Горького отстоял попавшего в опалу Корина и не дал его выгнать из мастерской. К работе над портретом Тимоши он готовился много лет. «П. Д. Корин рисовал Пешкову множество раз. От рисунка к рисунку приближался художник к той композиции, которая легла в основу прекрасного портрета Н. А. Пешковой. „В темном платье, с книгой в руке она сидит, закинув ногу на ногу, в старинном кресле с резными золочеными ручками. Взгляд ее задумчив и грустен — вся непростая ее судьба читается в этом взгляде“, — так описал портрет С. Н. Разгонов. Если не считать этюдов монахинь к „Руси уходящей“, это единственный женский портрет Корина — самый лиричный, и в то же время романтичный, светлый по строю чувств, по изысканности цвета и светотени»^[23].

По композиции портрет напоминает картину кисти Ильи Репина, изображающую Марию Фёдоровну Андрееву — вторую жену Максима Горького, «свекровь» Тимоши (1905, Национальный художественный музей республики Беларусь).

В культуре

портреты:

• Борис Григорьев. «Материнство» (Портрет Н. Пешковой с дочерью)^[26].
• Валентина Ходасевич^[27].
• Павел Корин (1940)
• скульптура работы С. Т. Конёнкова из «пешковского цикла»: сама Надежда, её дочь «Марфинька» и внучка Нина^[28].

кино:

• Документальный фильм: «Надежда Пешкова (Тимоша). Московские красавицы». (2003).

Семья

1. Максим Горький
2. Первая жена — Екатерина Павловна Пешкова
   1. Сын — Максим Алексеевич Пешков (1897—1934) + Пешкова, Надежда Алексеевна («Тимоша»)
      1. Пешкова, Марфа Максимовна (р. 1925) + Берия, Серго Лаврентьевич
         1. дочери Нина и Надежда, сын Сергей (взяли фамилию «Пешков» из-за судьбы Берии)
      2. Пешкова, Дарья Максимовна + Граве, Александр Константинович
         1. Максим, дипломат, и Екатерина, театральная актриса (взяли фамилию Пешков)
            1. Алексей Пешков, сын Екатерины^[29]
3. Мария Фёдоровна Андреева (1872—1953; так и не были женаты)
4. Многолетняя спутница жизни — Будберг, Мария Игнатьевна

• Брат Введенский, Дмитрий Алексеевич (1987.3.I — 1956.11.IX) — известный ташкентский врач. Всего у неё было 5 сестер и 4 брата^[7].
• Летчик М. М. Громов указывает на их дальнюю родственную связь: «сестра Надежды Алексеевны — Вера Алексеевна была замужем за моим двоюродным дядей — Михаилом Яковлевичем Громовым»^[24].

Примечания

1. ^ ^{1 2 3 4} Протоиерей Михаил Ардов. Ненаписанная трагедия. История невестки Горького ждет своего Шекспира! — «Кулиса НГ». Приложение к «Независимой газете». 1998, № 15, сентябрь.
2. Введенский Алексей Андреевич
3. Н. Берберова «Железная женщина».
4. Капкан для семьи Буревестника
5. ^ ^{1 2} Апельсиновая аллея. Вспоминает Дарья Максимовна Пешкова
6. «Страсти по Максиму (Документальный роман о Горьком)», Павел Басинский
7. ^ ^{1 2 3 4 5 6} Док. фильм «Надежда Пешкова (Тимоша). Московские красавицы». (2003)
8. Ирина Червакова. Песочные часы. История жизни Ирины Гогуа в восьми кассетах, письмах и комментариях // «Дружба Народов» 1997, № 4
9. (часть III, гл. 2)
10. А. Максимов. К смертной казни через забвение
11. ^ ^{1 2} Виталий Шенталинский. Воскресшее слово. Главы из книги «Буревестник в клетке»
12. Ходасевич В. Белый коридор. Воспоминания. — N.Y., 1982, с.26.
13. Ф. Ф. Крандиевский. Рассказ об одном путешествии. // Звезда, 1994. № 1. С. 59-60.
14. В. А. Лесков. «Сталин и заговор Тухачевского»
15. ^ ^{1 2} А. Варлаамов. «Алексей Толстой» (ЖЗЛ). М., 2006. С. 461—469
16. Вяч. Вс. Иванов. Загадка последних дней Горького // Звезда, 1993. № 1. С. 156-7
17. Последний полет Буревестника
18. Дмитрий Алексеевич Введенский
19. Максим Горький. Горки-10. Воспоминания внучки.
20. Последний полет Буревестника
21. И. Глазунов Россия распятая Издательство: «Олимп» 2004 ISBN 5-7390-1317-8
22. Чувашский государственный художественный музей
23. ^ ^{1 2} Прекрасная Прасковья // Уфа
24. ^ ^{1 2} М. М. Громов. «На земле и в небе»
25. Библиотека Пешковой: Забытые страницы истории
26. Судя по переписке Горьких, продан в США
27. В. Ходасевич. «Портреты словами»
28. Сергей Коненков
29. Алеша Пешков пишет книгу о наркотиках // Известия